Вечеринка в саду [сборник litres] - Кэтрин Мэнсфилд
– Думаю, часы были бы самым подходящим подарком, – сказала Джозефин.
Констанция подняла глаза: в ее взгляде читалось удивление.
– О, ты бы доверила туземцу доставить золотые часы?
– Но, конечно, я бы хорошо запаковала их, – объяснила Джозефин. – Чтобы никто не понял, что внутри находятся часы. – Ей понравилась идея придать посылке такую причудливую форму, чтобы никто не смог догадаться о ее содержимом. На мгновение ей даже пришла мысль спрятать часы в узкую картонную коробку из-под корсета, которую она долгое время хранила у себя в надежде, что та для чего-нибудь пригодится. Она была из такого красивого, прочного картона. Но для этого случая коробка не подходила, ведь на ней было написано: «Средний женский 28. Особо крепкие косточки». Бенни был бы поражен, обнаружив внутри отцовские часы.
– К тому же не факт, что они работают, – сказала Констанция, которая все еще думала о пристрастии местных жителей к украшениям. – По крайней мере, – добавила она, – было бы очень странно, если бы спустя столько времени они всё еще ходили.
VIII
Джозефин не ответила. Она снова унеслась куда-то далеко в своих мыслях. Внезапно ей на ум пришел Сирил. Разве не принято передавать часы единственному внуку? И потом, милый Сирил умеет ценить вещи, и золотые часы так много значат для юноши. Бенни, весьма вероятно, полностью отвык от часов: в жарких краях мужчины так редко носят жилеты. Тогда как Сирил в Лондоне ходил в них круглый год. И ей, и Констанции доставило бы удовольствие видеть эти часы, когда он будет заглядывать к ним на чай. «Смотрю, ты носишь часы деда, Сирил». В этом было что-то очень приятное.
Ах, милый мальчик! Как их тронуло его милое, полное сочувствия письмо! Конечно, они всё понимали, но… это было крайне неудачно.
– Ему следовало быть рядом, – сказала Джозефин.
– Ему бы очень понравилось, – не подумав, брякнула Констанция.
Приехав, Сирил первым же делом спешил на чай к своим тетушкам. Чаепития с Сирилом служили для них редким удовольствием.
– Сирил, тебе не стоит переживать из-за пирожных. Тетя Кон и я купили их в «Баззардс» этим утром. Мы же знаем, какой у мужчин аппетит. Так что не стесняйся, ешь сколько влезет.
Джозефин беспечно нареза́ла на куски жирный шоколадный торт, который стоил как пара ее зимних перчаток или ремонт единственных приличных туфель Констанции. Но Сирил вовсе не отличался мужским аппетитом.
– Тетушка Джозефин, в меня больше не лезет. Ну право, я только что пообедал.
– О, Сирил, этого просто не может быть! Уже пятый час, – воскликнула Джозефин. Констанция застыла с ножом над шоколадным рулетом.
– Ну так что ж, – сказал Сирил. – Мне нужно было встретиться с одним человеком на площади Виктории, и он заставил меня так долго ждать… времени было впритык, только пообедать и прийти сюда. И он устроил мне – ф-фух, – Сирил приложил руку ко лбу, – настоящий праздник живота.
Это вызвало огромное разочарование – тем более сегодня. Но все же нельзя было ожидать, что он сам догадается.
– Но хотя бы меренгу ты съешь, не правда ли, Сирил? – спросила тетя Джозефин. – Мы купили их специально для тебя. Твой дорогой отец их так любил. Мы были уверены, что и ты их тоже любишь.
– Все верно, тетя Джозефин, – горячо воскликнул Сирил. – Вы не возражаете, если для начала я возьму половинку?
– Нисколько, дорогой мальчик, но этим ты не отделаешься.
– Твой дорогой отец все еще любит меренги? – любезно спросила тетя Кон. Она слегка поморщилась, разламывая свою.
– Должен признаться, понятия не имею, – без особого интереса ответил Сирил.
Женщины подняли на него взгляды.
– Не знаешь? – почти сорвалась Джозефина. – Не знать подобных вещей о собственном отце, Сирил?
– Конечно, он знает, – спокойно сказала тетушка Кон.
Сирил попытался перевести все в шутку.
– Если честно, – начал он, – прошло столько времени… – Он запнулся. Остановился. Выражения их лиц были невыносимы.
– Даже если это так, – произнесла Джозефин.
Тетушка Кон не сводила с него взгляда.
Сирил поставил чашку на блюдце.
– Погодите! – крикнул он. – Тетя Джозефин, да что это со мной?! – Он смотрел на них, и их лица прояснялись. Сирил ударил себя по коленям.
– Конечно же, – произнес он, – меренги. Как я мог забыть? Тетя Джозефин, вы совершенно правы. Отец в самом деле обожает меренги!
Они не просто засияли: тетя Джозефин налилась краской от удовольствия, а тетя Кон глубоко выдохнула.
– А теперь, Сирил, ты должен заглянуть к дедушке, – сказала Джозефина. – Он знает о твоем визите.
– Точно, – решительно и искренне произнес юноша и поднялся со своего стула, но тут его взгляд неожиданно упал на часы.
– Кажется, тетушка Кон, ваши часы немного отстают. У меня назначена встреча в Пэннингтоне, в районе пяти. Боюсь, я не смогу задержаться у дедушки.
– Он и не ждет, что ты останешься надолго, – сказала тетя Джозефин.
Констанция все еще смотрела на часы. Она не могла решить – спешат они или опаздывают, но была уверена: либо одно, либо другое. В любом случае с ними было что-то не так.
Сирил замешкался.
– Вы разве не пойдете со мной, тетушка Кон?
– Конечно, мы пойдем все вместе. Давай же, Кон.
IX
Они постучались, и Сирил проследовал за своими тетушками в душную, наполненную сладковатым ароматом комнату дедушки.
– Проходите, – сказал дедушка Пиннер. – Не стойте тут. В чем дело? Чем вы там занимались?
Он сидел перед пылающим огнем, опираясь на трость. Колени его покрывал толстый плед, поверх которого лежал красивый шелковый платок бледно-желтого цвета.
– Отец, вот Сирил, – застенчиво произнесла Джозефин. И, взяв Сирила за руку, подвела его ближе.
– Добрый день, дедушка, – сказал Сирил, пытаясь высвободить свою руку из тетиной. Дедушка Пиннер устремил на юношу свой знаменитый взгляд. А куда подевалась тетушка Кон? Она стояла по другую сторону от тети Джозефин, вытянув перед собой свои длинные руки и прижав ладони одна к другой. Тетя Кон не сводила глаз с дедушки.
– Ну. – Дедушка Пиннер начал постукивать тростью. – Что скажешь?
Что он мог сказать? Сирилу казалось, что он улыбается как настоящий дурак. В комнате было так душно.
Но тетя Джозефин пришла ему на помощь. Она весело воскликнула:
– Сирил говорит, что его отец все еще очень любит меренги, дорогой папа.
– Что? – переспросил дедушка Пиннер, поднеся руку, похожую сразу и на фиолетовую ракушку, и на меренгу, к уху.
Джозефин повторила:
– Сирил говорит, что его отец все еще очень любит меренги.
– Не слышу, – сказал старый полковник Пиннер. И отмахнулся от Джозефин тростью, а затем указал ею на Сирила.
– Объясни мне, что она пытается сказать.
(Боже мой!)
– Это обязательно? – спросил Сирил, заливаясь краской и не отрывая взгляда от тети Джозефин.
– Пожалуйста, дорогой, – улыбнулась она. – Это его так порадует.
– Ну же, говори! – нетерпеливо воскликнул полковник Пиннер, принявшись снова стучать тростью.
И Сирил, наклонившись вперед, прокричал:
– Отец все еще очень любит меренги!
Дедушка Пиннер подскочил как ошпаренный.
– Не вопи! – воскликнул он. – Что с мальчишкой? Меренги! А что с ними?
– О, тетя Джозефин, может, уже достаточно? – отчаянно простонал Сирил.
– Все в порядке, мальчик мой, – сказала тетя Джозефин, как будто они были у зубного. – Он сейчас все поймет. – И прошептала: «Видишь ли, он немного глуховат». Затем она наклонилась вперед и действительно завопила: – Сирил просто хотел сообщить тебе, дорогой папа, что его отец все еще очень любит меренги!
На этот раз полковник услышал. Услышал и задумался, оглядывая Сирила с головы до ног.
– Как эсстраординарно! – именно так произнес это слово дедушка Пиннер. – Подумать только, как эсстраординарно –
